Нет-нет, дорогой читатель, это не алкогольная реклама, как ты, возможно, подумал, а стихи лауреата Нобелевской премии по литературе Иосифа Бродского - посвящение Паланге - которую поэт боготворил.

В этом году со дня рождения Иосифа Александровича Бродского (1940 – 1996) минуло 80 лет.

В Литве у Бродского было немало друзей и просто добрых приятелей. Есть книга «Иосиф Бродский и Литва», автором-составителем которой является Рамунос Катилюс; известно издание «Связи Иосифа Бродского с Литвой».

Полуподвальный ночлег

«После недельного пребывания в Вильнюсе Юозас Тумялис устроил Иосифу поездку в Палангу, где в это время находился его тесть Пятрас Юодялис, литератор старшего, довоенного поколения, искусствовед, узник сталинских лагерей», - вспоминает Р. Катилюс.

Бывший дворец графов Тышкевичей (здесь позднее расположился Музей янтаря) имел полуподвальные помещения, которые летом превращались в общежитие для сотрудников.

Приезд Иосифа Бродского в Литву в августе 1966 года был самым первым, но не последним. Второй раз поэт навестил Литву весной 1967-го, потом встречал в Вильнюсе новый 1968 год. Из Вильнюса снова уехал в Палангу.

Стихотворение «A nno D om ini» помечено: «Январь 1968, Паланга».

В том же году случились и другие два приезда. Зимой 1968 года, «в раннем январе» Бродский читал в Паланге свои новые, «очень личные и очень резкие» стихи. «Насколько я знаю, они никогда не были напечатаны и, скорее всего, не сохранились. Русский летчик, которого мы тогда встретили в по-зимнему пустом ресторане гостиницы «Паюрис», поселился в одной из элегий Бродского («Пилот почтовой линии, один, как падший ангел, глушит водку…»). Видимо, в том же 1968 году Иосиф с Чяпайтисом, при малом моём участии, сочиняли в Вильнюсе нечто вроде стенгазеты под названием «Правда-матка». Шрифт заглавия наводил мысль на «Правду», а сам текст состоял из стихов и прозы, без излишних прикрас изображавших родную советскую (впрочем, не только советскую) жизнь. Было это ничуть не хуже Алексея Константиновича Толстого: даже в эмиграции Иосиф вспоминал и цитировал «Правду-матку» с удовольствием. Увы, она до сих пор недоступна читателю, хотя, как я слышал, сохранилась в архиве Чяпайтиса — а отчасти и в нашей памяти».

Вкрапление Запада

В апреле 1971 года Бродский прилетел в Вильнюс на пару дней по приглашению профессора Томаса Венцловы. Последний, седьмой по счету, его приезд состоялся весной 1972-го, тогда Бродский прилетел в Вильнюс «вместе со своей американской подругой Кэрол Аншютц». Остановились в гостинице.

«Литва для него, как для большинства тогдашних русских интеллигентов, была вкраплением Запада в Советский Союз. Впрочем, таким же, или даже более явным вкраплением Запада были Латвия и Эстония, к которым он (в отличие от многих) особых чувств не испытывал.

Он всерьез любил три места на земном шаре — Италию, Польшу и Литву (любил и Россию, и Америку, но тут отношение было сложнее). <...> Вильнюс вообще походил на любимые Бродским итальянские города. Как Венеция (а впрочем, и Петербург), он находится на стыке Востока и Запада. В Литве Бродскому было несложно найти людей, независимых внутренне».

Паланга вчера и сегодня

Паланга не может оставить равнодушным человека способного видеть и чувствовать. Здесь в образцовом порядке содержится великолепный парк с вековыми деревьями, гулять по которому - одно наслаждение. Над его созданием потрудился, выписанный из Парижа садовник Эдуард Франсуа-Андре. Граф Тышкевич понимал толк в красоте. Парк тянется вдоль побережья, демонстрируя тишину, нарушаемую пением здешних птах и похвальную ухоженность. Ажурные мостики, статуи, фонтаны, розарии, озеро, где чувствуют себя в безопасности лебеди и утицы.

И, конечно в Паланге шумит и волнуется море, под ногами мягкий песок, а воздух пропитан йодом…

Здесь вкуснейшая копченая рыба. Ее ловят и тут же коптят. Камбала, угорь, окунь, судак, камбала… Так было во все времена. А если ко всему перечисленному еще найдется приятный собеседник…

В последний день июля 2020 года Паланга испытала проявление патриотизма литовской юности: из Вильнюса, Каунаса, Клайпеды… молодые люди хлынули сюда, чтобы провести ночь с 31 июля на 1 августа без масок.

Вечером на улице Басанавичюса было не протолкнуться. Задавали тон кафе и рестораны, художники, уличные музыканты, аттракционы, казино и прочие сопутствующие курортному сезону обстоятельства.

Утром 1 августа Литва надела маску, которая должна защитить от злобствующего коронавируса, из-под нее уже не разглядеть улыбку. Интересно, какое отражение этот исторический акцент мог бы найти в стихах Бродского?..

До 1923 года пешеходная улица Басанавичюса именовалась Бульваром Тышкевичей. Тышкевичи – представители дворянского рода Великого Княжества Литовского, Польши и России. В их владении также находились местечки Биржи, Паланга, Бердичев и др. Сегодня в бывшей резиденции Тышкевичей создан Музей янтаря – Gintaro muziejus. Можно удивиться увесистым самородкам - один такой завесил более трех с половиной килограммов - и маленьким «медовым» янтарикам, сохранившим внутри себя разнообразные живности: мушек, стрекоз, жучков….

Первый этаж бывшего дворца повествует о самих Тышкевичах, их пристрастиях и вкусах.

Что же касается Йонаса Басанавичюса (1851-1927), то это врач, историк и фольклорист, уважаемый патриарх литовского национального возрождения. Переименованная в честь него улица относится к исторической части города, хотя отыскать здесь традиционную архитектуру уже не просто. Многое претерпело реконструкцию. Но все же остались курортные строения, охраняемые государством.

О Паланге как о курорте заговорили в XIX веке. До этого вся слава доставалась Клайпеде. Семья Тышкевичей приобрела здешнее поселение и превратила его в здравницу. На деньги графа построили первую гостиницу, ресторан, театр, променад и «мост в море».

Улица Басанавичюса переходит в пирс. Когда-то это был причал для кораблей. В начале 1890-х его признали непригодным, забросили. Восстановили только в 1998-м.

30 июля 2020 года в Паланге дул сильный, но теплый ветер, поэтому на пирсе было немало гуляющих. Капюшон накинул, и дыши себе морским воздухом. А вечером любуйся закатом солнца, которое неспешно опускается в море, явление совершенно бесплатное. Только вот купаться в этот день не разрешалось, о чем оповещал трепещущий на ветру ярко красный флаг. Для купания подошел день следующий: волны меньше, температура воздуха выше, а воды - все та же - окунулся и на берег, греться.

«Лишь море будет рокотать, скорбя…»

Иосиф Бродский пояснял, что его теплое отношение к Литве, прежде всего, определяется к своим литовским друзьям. Объяснял: «Моя симпатия к Литве – это моя личная симпатия». Посещая Вильнюс, он обычно селился на улице Лейиклос (Литейная) у братьев Рамунаса и Аудронюса Катилюсов, физика и архитектора. В этой компании были и молодой поэт и публицист Томас Венцлова, сценарист и искусствовед Пранас Моркус, отчисленный из МГУ за «неправильные взгляды и знакомства», историк и искусствовед Юозас Тумялис (изгнанный за несоветские взгляды из Вильнюсского университета), переводчик Виргилиюс Чепайтис.

Ромас, Иосиф и Томас (слева направо).

Большинство этих людей Бродский считал близкими по духу всю жизнь и очень дорожил их дружбой.

Уважительное отношение литовцев к русскому поэту И. А. Бродскому несколько лет назад (2013 г.) выразилось в том, что его именем был назван деревянный мостик через живописную речку Раже. Мостик установлен в самом центре Паланги на той же Басануавичюс. Я не раз переходила его, бывая здесь, но только в этом году обратила внимание на установленную информационную табличку.

Стала интересоваться, и выяснила, что с предложением увековечить имя поэта в самоуправление Паланги обращались несколько заслуженных деятелей культуры: упомянутые выше профессора Томас Венцлова и Рамунас Катилюс, член Союза кинематографистов Литвы Пранас Моркус и др.

Помимо прочего, тогда указывалось, что Иосиф Бродский, бывавший в Паланге, очень любил это место. Замечу, что мост Бродского в Паланге более интересно выглядит в темное время суток, когда включается его оригинальная подсветка.

Ставший профессором Йельского университета (США) Томас Венцлова утверждал, что с материнской стороны род Бродского был связан с Литвой.

Наступивший август приближает первоосенний сентябрь. В строках, посвященных Паланге, характерная для поэзии Бродского, философия бытия:

«…И если жить той жизнью, где пути

действительно расходятся, где фланги,

бесстыдно обнажаясь до кости,

заводят разговор о бумеранге,

то в мире места лучше не найти

осенней, всеми брошенной Паланги.

Ни русских, ни евреев. Через весь

огромный пляж двухлетний археолог,

ушедший в свою собственную спесь,

бредет, зажав фаянсовый осколок.

И если сердце разорвется здесь,

то по-литовски писанный некролог

не превзойдет наклейки с коробка,

где брякают оставшиеся спички.

И солнце, наподобье колобка,

зайдет, на удивление синичке

на миг за кучевые облака

для траура, а может, по привычке.

Лишь море будет рокотать, скорбя

безлично - как бывает у артистов.

Паланга будет, кашляя, сопя,

прислушиваться к ветру, что неистов,

и молча пропускать через себя

республиканских велосипедистов».