Алексей Сергеевич Соловьев – потомок давних староверческих родов России и Латвии. Среди его досточтимых предков: священнослужители, купцы, мещане, крестьяне, переселившиеся после церковного Раскола в бывшие польские Инфлянты в поисках лучшей доли. Здесь они обзавелись землей – надежной кормилицей тех, кто не боится труда.

Алексей появился на свет в глухом латгальском уголке. Семья, проживавшая на хуторе неподалеку от сельца Сотниково Краславского района, была многодетной, отличалась благочестием и книжностью. Мама учила Алешу, родившегося восьмым по счету, чтению по старообрядческому молитвеннику. По мере взросления к наставлению в грамоте подключился отец, участник Первой мировой войны. Бегло читавший еще в дошкольном возрасте, мальчик окончил в предвоенном сороковом в один год два класса Асташевской латышско-русской школы. Продолжил учебу в Щедратской русской школе.

Свои первые «неуклюжие вирши» Алексей начал писать в период немецкой оккупации, чему немало способствовал интерес к поэзии, буквально пропитывающий эту латгальскую семью – стихосложением увлекались и отец, и большинство старших братьев Алексея. Главным источником лирических вдохновений представала латгальская земля, с ее неброской, но живописной природой, близкое общение с землицей во время крестьянских работ. По признанию Алексея Сергеевича, безмерность окружающего пространства начиналась для него буквально за околицей, и такое же смежное пространство, только еще более грандиозное, безбрежное, открывалось вверху, в небе, густо унизанном в ночные часы звездами, а днем, открывающим глазу постройки, сады, поля и сенокосные луга…

После школы-семилетки он отправился за новыми знаниями в Краславскую среднюю школу, что была в 35 километрах от родного хутора. Голодное и холодное послевоенное время, от него Соловьеву досталась тяжелейшая «чеховская» болезнь, лечение которой впоследствии заняло годы. Он никогда не забудет учителей, чудом раздобывших дефицитные лекарства, и врачей, лечивших почти самоотверженно.

Его годы и люди

Победив болезнь и вооружившись средним образованием, Алексей стал работать и печататься, а потом поступил заочно на филфак Даугавпилсского пединститута.

«Мне, выходцу из провинциальной глубинки, крестьянскому сыну, многого пришлось достигать собственными усилиями, самообразованием. И еще за счет врожденной любознательности – интересного и полезного общения с незаурядными личностями, которые есть повсеместно – надо только поискать», – улыбается Соловьев.

Герой сегодняшнего библиографического очерка работал на радио, в редакциях городских газет. Редактировал многотиражку на заводе химического волокна и познавал жизнь других рабочих коллективов. В общей сложности журналистике отдано более полувека, а это значит, что тысячи встреч оставили след в душе, впечатляя и обогащая личность.

А.С. Соловьев удостоился звания заслуженного журналиста Латвии. Кроме того, был членом Союза советских писателей и Союза писателей Латвии, активистом ряда гуманитарных, культурно-просветительных и природоохранных обществ и объединений. Ему довелось встретиться с Ильей Эренбургом (1958) – публицистом, писателем и депутатом Верховного Совета СССР от Даугавпилса. В редакции городской газеты «Красное знамя» Эренбург увлекательно делился впечатлениями о своих зарубежных поездках, в которых он принимал участие в качестве активиста движения борцов за мир на планете. По депутатскому ходатайству Эренбурга молодая семья Соловьевых (в 1958 году Алексей Сергеевич женился на рижанке Вите, которая в то время работала фельдшером) получила комнату в коммуналке, за что Алексей Сергеевич был безмерно благодарен.

Среди известных личностей, с которыми многогранная судьба сводила Соловьева, числится и поэт Ярослав Смеляков, посещавший Даугавпилс. Долгие годы Алексей Сергеевич был дружен с ярким поэтом-сатириком Наумом Альтшулером. Альтшулер воевал, а позже играл в Даугавпилсском театре. Печатался на страницах «Литературной газеты», журналов «Крокодил» и «Огонек».

Первую поэтическую книжку Соловьева, изданную в Риге под говорящим названием «Земля моя, Латгалия….», редактировал эрудит Александр Соломонов. А в альманахе «Парус» эту же книгу благожелательно рецензировал известный поэт Арсений Формаков, вернувшийся из ГУЛАГа и скрывавшийся тогда под псевдонимом Федор Арсеньев. Неоднократно в Даугавпилсе бывал писатель Николай Задорнов. Встречался с местными литераторами, выступал перед читателями. По личной инициативе Задорнов написал предисловие к сборнику Соловьева «Солнечная нить» (1986).

Тем не менее главным своим жизненным призванием Алексей Сергеевич считает газетное дело. «Писание стихов все же было хобби, хотя и любимым, ценимым, но параллельным занятием. За всю свою жизнь я издал пять поэтических сборников – маловато, конечно. Впрочем, еще регулярно печатался в некоторых журналах, альманахах, коллективных сборниках, антологиях», – поясняет он.

В Даугавпилсе круг повседневного общения Соловьева связывался со студентами и преподавателями Даугавпилсского института, а позднее Даугавпилсского университета. Многие из них до сих пор остаются добрыми знакомыми или друзьями.

В круг общения Алексея Сергеевича входили также участники городского литературного объединения, действующего с вынужденными перерывами на протяжении ряда лет. Большое количество самых разных людей, входивших в это объединение, стали впоследствии журналистами, литераторами, авторами книг. Среди них Фаина Осина, Евгений Голубев, Лариса Кудряшова, проживающая ныне в Петербурге, Клавдия Ротманова, которая живет и творит в Германии...

«...Как слепок сердца...»

В период сумбурных 1990-х он осознанно вышел из всех политических, общественных и творческих сообществ, решив в дальнейшем полагаться исключительно на собственный здравый смысл и жизненный опыт. И с тех пор никуда не вступал, хотя, по его словам, приглашения были. «Слишком уж просматриваются за всеми такими пестро-цветными сообществами влияние политических сил, этнический разлад, циничная коммерциализация. Да и возраст уж не тот, чтобы ввязываться во что-либо, искать союзников и жаться в кучу, добывая кредит доверия…» – объясняет личную позицию городской поэт.

Вот как определяет Соловьев свое творческое кредо: «Главное – не создание второй, изощренно-конструируемой художественно-жизненной реальности, а возможное воссоздание и постижение первичной, окружающей нас.

«Скрепить бы жизни рвущиеся звенья, вобрать в себя, от гибели сберечь, хотя б одно летучее мгновенье. Удочерить бездомную строку… Не все же думать о насущном хлебе…». Или: «Через стихи я единился с миром, мне становилось сущее родней, когда слова искрящимся пунктиром пронизывали толщу тусклых дней».

Романтическая струя более характерна для его ранних стихов. По мере взросления жизненные обстоятельства, события настраивали на реалистический лад. Но как же не хотелось терять романтическую подоснову! В результате он стал называть себя «бытописателем». Написанное в ключе гражданских мотивов Соловьев жанрово обозначил «размышлизмами». Надо заметить – соловьевские размышлизмы почти не публиковались.

«Поэзия – естественное проявление человеческой духовности, поэтому она будет существовать, пока существует род людской», – уверяет он.

«Лишь память чувства неподвластная тленью. В ней гул событий все еще не стих. Разбуженный мгновенным впечатлением, как слепок сердца возникает стих». С годами, сменой поколенья меняются лишь формы поэтического воплощения человеческой сущности, а сама она остается во многом неизменной. Поэтому в любом возрасте мы переживаем, читая понятного всем Пушкина, Блока, Есенина… Элитной же поэзия становится, когда воплощается в словесную эквилибристику, когда стихи пишутся лишь для того, чтобы высказаться позамысловатей», – объясняет свою точку зрения мой поэтический собеседник.

В последние годы А.С. Соловьев занят упорядочением своих рукописных архивов и написанием чего-то нового. Из этого «нерукотворного» добра, адресованного людям, вполне можно составить книги.

Но экономический кризис негласно приказывает положить рукописи в стол, как некогда приказывала вездесущая политика. Тематика неизданного связывается с историей латвийского староверия, которая предстает как в стихах, так и в прозе. Накопились и вирши для поэтического сборника, где главным героем выступает Даугавпилс. На пороге своего грядущего 80-летия (в марте 2012 года) Соловьев мечтает преподнести поэтическое признание в любви к городу всем даугавпилчанам, но на издание этой книжки, даже самым скромным тиражом, необходимы средства. Найдутся ли способные помочь поэту? Хочет ли город слышать того, кого признал Почетным Даугавпилчанином?

Статья в рамках совместного проекта Даугавпилсской городской думы и газеты «СейЧас».