После смерти Элмарса Белинскиса газета «СейЧас» в одном из июльских номеров писала об этом удивительном танцевальном коллективе, однако звонок в редакцию побудил нас вернуться к этой теме. Позвонившая нам Лидия Васараудзе оказалась одной из самых первых участников этого ансамбля. Ее воспоминания дополнили историю «Лаймы».
Говоря об истоках «Лаймы», невозможно обойти вниманием Геновефу Барковскую (в девичестве Лансберга). Ведь это именно она зимой 1955 года подвигла на танец первые четыре пары из числа студентов Даугавпилсского педагогического института. Ребята были с физмата, а девчонки – с исторического и филологического факультетов. Рисунок танца Геновефа Лансберга научилась понимать благодаря Альбине Пучке, учителю физкультуры из Илукстской школы, которую окончила перед тем, как поступить в институт. Освоив теорию танцевальной грамоты, Геновефа – студентка 2-го курса исторического факультета взялась за практику – стала обучать других для выступления в агитбригадах, что в то послевоенное время широко практиковалось. «Танцевальных костюмов у нас не было, как и музыкального сопровождения. Репетировали на счет, отсчитывали такт. Музыка появлялась во время концертов, когда на пианино аккомпанировал пожилой поляк, преподававший в музыкальном училище, фамилию этого человека я уже и не припомню. С агитбригадой мы выступали в колхозах, это были настоящие концерты с разнообразным репертуаром. В колхозы ехали на открытых грузовиках, с ветерком. Вместе с нами, исполнителями народных латышских танцев, выступали чтецы, певцы, музыканты… Сельские всегда были рады встречам с творческой самодеятельностью. В 1956 году мы успешно выступили на Празднике песни и танца в Стропах, заняли 2-е место. У меня сохранился полученный тогда диплом. Каждый факультет являлся шефом какого-нибудь городского производственного предприятия. Это была дружба интеллигенции с рабочим классом. Через Паровозоремонтный завод (ПРЗ, с 1962 года ЛРЗ) мы получили первые юбки для танцев. К ним где-то достали блузы, а веночки сделали сами из цветной бумаги», делится воспоминаниями Геновефа Барковская, руководившая коллективом до 1959 года, пока училась в ДПИ. К моменту, когда она передала «бразды правления» Анне Кевиш, в ансамбле танцевало уже 8 пар. Кевиш, руководившая танцевальным коллективом ПРЗ, согласилась работать со студенческим ансамблем, так как увидела в нем перспективу.
После нее руководителем ансамбля ДПИ стал Леонид Петров, несомненно, обладавший большим талантом. Это был настоящий профессионал. В бытность Петрова коллектив удостоился звания народного и стал называться «Лайма». Это звание, с одной стороны, никто не отменял, с другой – сегодняшнюю «Лайму» народной уже не называют. Покойный Белинскис пояснял это тем, что ансамбль давно не ограничивается только народными танцами, в его репертуаре и другие, современные композиции. Тогда как Барковская указывает на то, что «Лайма» более 10 лет не участвует в республиканских танцевальных смотрах, в итоге звание «народный» не подтверждается, как это принято. Леонид Петров руководил ансамблем 5 лет. Это было золотое время в плане творческого развития. Ансамбль обзавелся прекрасными костюмами народов СССР, причем шились они в соответствующих республиках: эстонский – в Эстонии, литовский – в Литве, русский – в России… Были даже немецкие народные костюмы! Такой подход призван был содействовать дружбе между народами.
Утверждалась мысль: культура должна быть социалистической по содержанию и национальной по форме. После Петрова, по воспоминаниям Г. Барковской, всегда следившей за деятельностью ансамбля, им руководил Лудис Поселис, выпускник Рижской балетной школы, которого сменила Рита Спалве. Далее ансамблем стала руководить Регина Римша. На следующем отрезке времени «Лайму» повела Рената Эрмане, надолго вставшая у танцевального руля (15 лет). В 1979 году на физмат ДПИ поступил Белинскис, которого тут же зазвали танцевать в ансамбле. «Я согласился, не думая, что танцы затянутся на всю жизнь. Рената Эрмане – легендарная личность… Она положила много сил на работу в области танца, ставила танцевальные номера в разных городах Латгалии и всегда заражала своим оптимизмом», – говорил газете «СейЧас» (2015) Элмарс. Он же вспоминал добрым словом репетитора ансамбля Анатолия Стахорского, который ставил лаймовцам технику движений. В молодости Стахорский танцевал в ансамбле Прибалтийского военного округа. Белинскис называл его настоящим мастером.
Те, с кем мне доводилось общаться в отношении «Лаймы», отмечают: трудность работы со студенческим коллективом связывается с тем, что он в силу обстоятельств подвержен смене состава танцоров. Студенты танцуют, пока учатся, а потом приходится обучать других, которые, постигнув, что к чему, тоже уйдут. Такой вот танцевальный круговорот…
Одной из первых участников ансамбля была студентка истфака Лидия Васараудзе (в девичестве Бейнарович), сохранившая интересные воспоминания о выступлении на VI Всемирном фестивале молодежи и студентов в Москве (1957). «Чтобы поехать на фестиваль, надо было преодолеть конкурсы. Сначала был конкурс в Даугавпилсе. Я тогда танцевала в паре с Янисом Стродсом. Городской конкурс мы прошли, и нашу пару отправили в Ригу, где проходил смотр, на который съехались танцоры со всей Латвии. Было несколько этапов, когда обращалось внимание буквально на все. Так, рост у девушек должен был быть от 1,65 м до 1,67 м. А у парней – от 1,78 м до 1,80 м. У Яниса рост заданным параметрам не соответствовал, парень был выше на 5 см. Танцору пришлось возвращаться домой. Кроме того, обращалось внимание на внешность. Брали только светловолосых. Ну и, конечно, мастерство. А еще в обязательном порядке собеседование. В итоге от Латвии было отобрано 75 пар, из которых составили несколько коллективов, я стала танцевать в паре с каким-то парнем из Курземе. Начались сборы – следовало приезжать в Ригу каждый месяц, стало не до учебы. И так с января до июля. Отношение было очень серьезное. Достаточно сказать, что подготовкой латвийских танцоров к фестивалю руководила сама Елена Тангиева-Бирзниеце. В 1945 году она стала главным балетмейстером Театра оперы и балета Латвийской ССР. Известны поставленные ею балеты ("Болеро" на муз. Равеля, "Ригонда", великолепный балет на музыку И. Штрауса "У голубого Дуная" и др.). Кстати сказать, один из балетов назывался "Лайма"! Некоторые народные танцы в постановке Тангиевой-Бирзниеце из этого балета использовались для репертуара латвийских праздников танца. Среди учеников Тангиевой-Бирзниеце – великие артисты балета. О ней, как о педагоге, высоко отзывался Михаил Барышников. И вот на такой талант была возложена обязанность нашей подготовки.
В то же время, помимо Тангиевой-Бирзниеце, с нами занимались и другие светила латышских танцевальных постановок. В Москву мы приехали за две недели до начала фестиваля. Ах, какие у нас были этнографические костюмы! Шерсть, лен, вышитые бисером венки, каждый весом по 500 г. С нами наперебой фотографировались темнокожие студенты, говорили при этом восхищенно: "У нас в таких нарядах только королевы ходят". Однако при стоявшей в Москве жаре в этих нарядах было жарковато. Последние репетиции в Лужниках проходили уже по билетам. Зрелищность восхищала! Представьте композицию ("Цвети наша молодость"), в которой участвовали танцевальные коллективы всех республик СССР. Предусматривались и сольные номера, когда каждая республика представляла свой танец», – рассказывает участница фестиваля и даугавпилсской «Лаймы» – ансамбля, которому в лучшие времена аплодировали не только в Прибалтике, но и в Белоруссии, России, Германии, Голландии, Италии, Дании. Памятных наград и благодарственных грамот не счесть!
Сегодня «Лайма» также сплачивает представителей разных национальностей. Сюда, как и прежде, принимают не по национальному признаку, а по велению души, способностям и большому желанию танцевать, вернее, жить в танце.
P. S. В настоящее время должность руководителя танцевального ансамбля «Лайма» никем не занята. По словам хореографа Яниса Буткевича, вопрос должен решиться в сентябре этого года.