Что производить на новом ВЭФе?
Радиотехнику и грузовики, как в 30-е, говорит Грутупс. А на вопрос — кому это будем продавать? — отвечает легко: найдем кому. Впрочем, далее он же признается: юристы не смыслят в экономике, хотя российские Путин с Медведевым — приятные исключения из этого правила.
— 20 лет декларации независимости Латвии — с какими чувствами отмечаете эту дату?
— Ну, надо менять форму правления. У нас должна быть президентская республика.
— А подробней об итогах — что, на ваш взгляд, за последние 20 лет удалось, в чем потерпели неудачу?
— Достижение уже в том, что у нас есть свое государство. А то, что наступило в Латвии в последние годы, — это, конечно, тихий ужас. Из этого тихого ужаса надо сделать правильные выводы — что нам все-таки требуется президентская форма правления. И в экономике надо где-то, в какой-то части, вернуться к государственным предприятиям.
— Снова построить ВЭФ за государственные деньги?
— Да, именно так.
— И что производить?
— Радиотехнику. Машины грузовые будем строить.
— А кому продавать?
— Это другой вопрос. Найдем кому продавать. Вы знаете, если так философствовать, то вообще не надо ничего делать. Надо будет строить так, чтобы можно было кому-то продать.
— Чем президентская власть лучше парламентской?
— Порядка больше. Знаете, для такой молодой нации, как латыши, нужна крепкая исполнительная власть. Я могу вам задать встречный вопрос: а почему в России выбрана президентская форма правления? Для порядка она лучше.
— У вас это звучит так, что латышский народ чуть ли не глуп для демократии.
— (Смеется.) Я бы в таких резких выражениях не сказал, но есть очень много безответственных людей, которые считают, что они могут, а на самом деле — не могут. Много хвастунов. Много недоучек. Конечно, процент не особенно умных людей у нас велик. И если так, то всегда лучше крепкая центральная власть. А парламент пусть занимается законотворчеством.
Мода на комиссара Пиебалгса
— Для подтверждения своих мыслей вы говорите так: посмотрите, кто у нас министр такой-то — недоучка. И другой министр — бездарность. Почему вы считаете, что президент, если он будет формировать правительство, выберет лучших? Ведь г-н Шлесерс, которого вы тоже готовы видеть президентом, вполне может назначить министром очередного «сына шофера».
— Нет, при президентской власти большая часть партийных интересов отпадает. Остается только три-четыре критерия: может ли эта личность потянуть эту работу, образование, квалификация, и является ли он патриотом.
Если не патриот — нечего ему делать в правительстве. А при нынешней форме правления все просто: есть у партии один кандидат — они его и выдвигают.
— Шлесерс, который поддерживает критикуемую вами «Новую волну», — это патриот?
— Я нигде и не говорил, что Шлесерс должен быть президентом. Я ценю его как энергичного человека, он мне нравится. У меня есть претензии к его национальным взглядам, у меня они совершенно другие. Но это не мешает, я его просто принимаю таким, какой он есть.
— Президентом вы его хотели бы видеть?
— Думаю, мы все-таки можем найти на этот пост другого человека.
— А кого бы вы выбрали?
— По рейтингам, у Лембергса — самый реальный шанс. Но это не единственный кандидат. У нас есть еврокомиссар Пиебалгс — человек очень опытный. Сейчас вообще мода на еврокомиссаров: посмотрите на Литву. Почему этой моды не может быть здесь? Я, правда, не знаю, сможет ли Андрис Пиебалгс с Африки переключиться на Латвию, но у него есть право претендовать на пост президента. И не исключено, что он выиграл бы.
— А экс-глава Конституционного суда Айвар Эндзиньш, кандидатуру которого уже называли на прошлых выборах?
— Знаете, я думаю, что среди наших юристов нет таких людей с широкими знаниями. Самое слабое их место — очень плохое понимание экономики. И я сам обладаю этим профессиональным недостатком. Да, в России президент и премьер — оба юристы. Но это приятные исключения.
— Если вы признаете свою экономическую слабость, не страшно говорить про государственный ВЭФ, на котором будем производить радиотехнику, а потом ее «как-то продавать»?
— Нет, не страшно. Потому что это было до войны, и ВЭФ был государственным предприятием. Там производили самолеты, фотоаппараты. Когда русские офицеры убегали из Риги, они три вещи забирали с собой — фотоаппараты, велосипеды и радиоприемники. В России в то время не было этих вещей. И это все производил ВЭФ.
Улманис не был дальновидным...
— Насколько я понимаю, у вас главный критерий будущего президента — готовность проводить национальную идеологию.
— Да. Это единственная основа государства, оно — продукт национальный.
— Если бы, скажем, г-н Репше в 90-х захватил власть, как Улманис, вы бы это поддержали?
— Разве я дал повод думать, что готовлю переворот?
— Просто ваша экономическая программа в духе 30-х.
— Мы должны учитывать исторические уроки, и мы должны выбрать того, кто станет президентом. Мы должны избегать таких исторических событий, которые были в 1934 году 15 мая.
— Готовы сказать, что захват власти Карлисом Улманисом для Латвии был однозначным злом?
— Нет, не однозначным. Вы знаете, если в истории так случилось — значит, так должно было быть. Плохо, хорошо — я с моральных точек зрения никогда историю не оцениваю. Потому что правда всегда конкретна.
Насчет экономики тогда было очень хорошо. Насчет демократии — ее не было. Но 90% населения по этому поводу совсем не переживало, потому что была работа и все можно было купить.
— Если все было так хорошо, почему мы должны избегать урока 1934 года?
— Урок в том, что нам нужна крепкая исполнительная власть — но и парламент должен существовать, и распустить его было ошибкой. Улманис мог как-то плавно сохранить Сейм. Но, видимо, он не был настолько дальновидным человеком.
Райвис Дзинтарс нравится. Но денег не дам
— По вашему, президентская власть — это благо в любом случае, даже если выберут не тех, кого вы хотите, а, скажем, экс-редактора Diena Сармите Элерте?
— Системный прогресс будет однозначным, вне зависимости от личности. Насчет людей — ну... Всякое может быть. Но с точки зрения системы — это все равно плюс. Опять же, Сармите Элерте — она, наверное, тоже какие-то выводы делает. Она сама поймет свои ошибки и будет их постепенно исправлять.
— При этом молодых людей из партии Visu Latvijai! она не видит в блоке «Единство», так как считает их игроками на грани экстремизма. А вам эта молодежь нравится?
— Мне они, конечно, нравятся. Эти молодые люди — это то же самое, что в России движение «Наши». Мне нравятся все люди, которые имеют патриотический уклон, вне зависимости от того, являются ли они патриотами России или Латвии. Мне нравится патриотизм как самоценность, и нравится склад мышления таких людей.
— Я не заметил, чтобы вы пожертвовали любимой вами партии Visu Latvijai! 10 тысяч латов, необходимые для предвыборных расходов, если они вступят в блок «Единство».
— (Смеется.) Они ко мне с этим не обращались.
— А если спросят — дали бы?
— Десять тысяч? (Задумывается, после чего на лице появляется улыбка.) Наверное, не дал бы.
— Почему так?
— Не дал бы, и все. Не понравилась бы сама идея, пусть сами борются, чего они хотят куда-то пролезть? Надо самим бороться. Не дам.
— Но голос на выборах им отдали бы?
— Не знаю пока, за кого голосовать. Но найду, за кого. А Райвис Дзинтарс и его молодежь — они еще слишком молодые люди, им надо многому учиться.
10 лет на большие дела
— Вы говорили, что первому Улманису не хватило 15 лет, чтобы сформировать латышскую нацию. Сколько на это нужно времени сегодня?
— Чтобы сделать большие дела, хватит десяти лет.
— Что за большие дела?
— Путин изменил Россию за десять лет, он сделал большие дела. И этого срока нам тоже хватит, чтобы изменить национальное сознание. Что тут можно посоветовать — надо много учиться и много работать. Если Латвия могла хорошо существовать до 40-го года, почему мы не можем хорошо жить сегодня?
— А что должен увидеть Андрис Грутупс, чтобы он сказал: да, нация сформировалась?
— Чтобы тут были нормальные люди, с волей, с патриотическими взглядами. Они должны любить свое государство, в любой момент взять в руки оружие, и защищать его. И они не должны искать счастья где-то в Ирландии. Так я вижу.
— Нет желания на 10 лет закрыть критикуемую вами «Новую волну», чтобы не мешала формировать нацию?
— Я считаю, должен быть другой конкурс. Латвия должна его делать сама. Я не против России, Белоруссии и тем более Украины. Пусть приезжают и поют. Но конкурс должны делать местные ребята.
Одним из рабочих языков конкурса должен быть латышский. И одна из обязательных конкурсных песен должна быть на латышском языке. Тогда у меня не будет претензий. А тот конкурс, который мы тут видим, — это огромная идеологическая акция. Они говорят, что это бизнес, но мы-то понимаем, как это происходит.
— У вас есть претензии к Раймонду Паулсу как соорганизатору?
— Он там является всего лишь вывеской. Очень дорогостоящей, даже драгоценной, но вывеской. Но Паулс — это гениальный человек, он может делать, что хочет. И я никогда не будут критиковать Паулса. Действия гения вообще не обсуждаются. Вот он в этом году уходит, и видите, какая реакция, а? Ценный человек!
— А российское телевидение не хотели бы отключить на 10 лет?
— Нет. Мне интересно смотреть.
Сатверсме писали обычные люди
— Латыши любят говорить, что Сатверсме писали умные люди. И что та система, когда большого влияния нет ни у одной ветви власти — это для Латвии очень разумно.
— Знаете, я думаю, что Сатверсме писали обычные люди — такие же, которых немало сейчас. Ничего особо умного там не было. Эта форма правления была ошибочная, и фактически 34-й год это доказал. Она была скопирована с Веймарской республики, и скопирована неудачно. А люди, которые так говорят, просто не умеют оценивать историю и делать выводы.
— Сами не хотите пойти в национальные лидеры?
— У меня нет такой цели. Зачем?
— Вы ведь говорите, что у вас душа болит за Латвию.
— У меня есть свои причины, почему я не хочу идти. Я занимаюсь своим делом. Это не связано с моим прошлым, все, что про меня могли найти, — давно нашли, книжку даже написали. Но меня это не задело, нет. Просто мне мой кабинет нравится.
— За Латвию сердце болит, но сам в лидеры не хочу, Райвис Дзинтарс нравится, но денег ему не дам...
— Но разве это единственный путь спасать Латвию? Я даю деньги на благотворительность, сейчас перечислил 10 тысяч — можете написать — на продуктовые пакеты для голодных. Хорошее можно делать по-разному.
— В контексте патриотической идеи у вас не возникает чувства вины за то, что вы работали в советской прокуратуре?
— Найдите мне человека, который в принципе не работал в советской системе в те годы. Даже дворник, который подметал вокруг ЦК, — тоже каким-то образом поддерживал тот порядок. Ничего страшного, мы все вышли оттуда. Не надо этого стесняться.
Только не Вике-Фрейбергу!
— Вы недавно сказали, что если президентом снова выберут Вике-Фрейбергу, то вам придется уезжать в Эстонию. Почему?
— Ее третий срок — это было бы для Латвии губительно. Вике-Фрейберга — умный человек, но она умна для себя, и для тех, кто рядом. И все.
— Из тех, кого еще называют возможными кандидатами на пост президента — Элерте, Судрабу, олигархов, Пиебалгса — вы видите еще кого-то губительного для Латвии?
— Нет. Судраба — женщина, которая действительно болеет за Латвию. О Сармите Элерте мне трудно судить, но время покажет. Избиратель сделает свой выбор, и надо будет с этим мириться (смеется).
— Если власти будут тянуть с решением о переходе на президентскую республику — вы готовы пожертвовать деньги на инициирование референдума?
— Да. На референдум о президенте я не пожалею денег. Сколько не пожалею? Даже не знаю, сколько это стоит. Но в разумных пределах буду помогать.