Мировой экономический кризис (1929) настигнул Латвию несколько позже других европейский стран. Положение некоторое время спасал транзит из СССР, обеспечивавший работу для 20 тыс. человек. Но при обвале экономики Запад терял интерес к советским товарам и латвийскому экспорту. В конце 1930 года в Латвии уже 30 105 безработных, общий объем промышленной продукции по сравнению с предыдущим годом сократился на 36%.

В 1932 году только в Риге зарегистрировано 161 банкротство – одно за другим терпят крах мелкие и средние предприятия. Но в этот период пугала не только экономика. Европа опасалась экспорта социалистической революции. Поэтому, хотя торговля с СССР и смягчала кризис в Латвии, реакционные круги часто занимались саботажем и нарушали пункты торгового соглашения с соседней страной. В мае 1932-го торговый договор был денонсирован. В это время в латвийской промышленности трудилось всего 60 тыс. человек, которые производили продукции на 284 млн латов.

«РАЗВЕ ЭТО НЕ ГОРЬКАЯ ИРОНИЯ?»

Кризис напрямую коснулся и аграрного комплекса. Государство обеспечивало дотационную помощь лишь крупным хозяйствам (за 9 месяцев 1932/1933 финансового года производители масла получили из госбюджета 13,7 млн латов), тогда как мелкие крестьянские хозяйства трагически разорялись.

Основная масса русского населения была сосредоточена в Латгалии, где проживало более 75% русских латвийцев. Большинство из них было занято в сельском хозяйстве. В процентном отношении (72,2%) русские занимали здесь первое место, опережая латышей. Однако по количеству земли на одного собственника русские латышам заметно уступали. В то время как латыши, составлявшие 80% всех земельных собственников, владели 88% всех земельных угодий, русским (11% собственников) принадлежало только 6% земельных угодий; 60% русских землевладельцев имели до 10 га земли, т. е. являлись малоземельными.

Весна 1932 года, на которую возлагали надежды латгальцы, не оправдала их чаяния. В поисках работы многие привычно устремились в Ригу и другие местности Латвии. Сельскохозяйственные рабочие, строители, рабочие по земляным работам... Но Министерство сообщения, Административный и Лесной департаменты не смогли предоставить людям работу – 90% прибывших оказались в роли отверженных, пополнив ряды безработных. «Сельскохозяйственные организации сделали большую ошибку, направив рабочих в Ригу и Митаву. Они представляют сейчас «горючий материал», который в один прекрасный день может стать опасным для государства. Разве это не горькая ирония, когда тысячи латвийских граждан-латгальцев идут домой, питаясь по дороге подаянием, а из-за границы прибывают поезда, переполненные иностранными рабочими…» – писала тогда одна из газет.

С ДОЛЖНОСТИ НА ДОЛЖНОСТЬ

Ригу сотрясали массовые выступления десятков тысяч безработных – реальная заработная плата в промышленности сократилась более чем на треть. Влияние правящей политической коалиции, абсолютно не понимающей, как справиться с кризисом в начале 30-х годов, настолько ослабло, что к власти путем переворота, а не демократических выборов приходит диктатор Карлис Улманис (1934), чья программа «народной власти» ратовала за «возрождение государства». Период буржуазно-парламентской республики закончился – с политической сцены Латвии исчезает Сейм, выборные органы самоуправления и все политические партии. Внешнюю и внутреннюю политику отныне будет вершить один человек, он же «вождь» и «хозяин земли», как именовали Улманиса приближенные.

О накале политической жизни той поры можно судить по карьерным ступеням взбиравшегося на президентский пьедестал. В 20-х-начале 30-х гг. Улманис успел дважды побывать министром земледелия, четыре раза военным министром и министром иностранных дел и столько же премьер-министром! Самый долгий период его деятельности на одном посту – 12 месяцев, самый короткий – 1 месяц. Так что нынешним «перебежчикам» и ставленникам в этом отношении есть с кого брать пример. Но и в описываемый период с должности на должность бегал не один Улманис – в это время организовалось и частично распалось более 100 политических партий и организаций. Даже для небольшого предприятия губительно, если руководство меняется каждые несколько месяцев, а тут государство!

Так что диктатура Улманиса пришлась в некотором смысле кстати. По крайней мере Западная Европа и США были удовлетворены установлением в Латвии «твердого режима». «Мы не можем далее продолжать деформировать свое государство, разрешая партийным склокам еще больше раскалывать и ослаблять народ, нам необходимо стать сильными, стать едиными», – вещал Улманис. Европа в 1930-е годы готовилась к войне и закупала продовольствие, что также способствовало «экономическому чуду» времени правления латышского диктатора. Да и освобожденное от политических свистоплясок правительство, наконец, занялось своей основной работой – управлением государством, что последнему пошло на пользу.

Тем не менее по общему объему продукции промышленность Латвии не смогла достичь уровня 1913 года: в 1939-м объем производства составил всего 87,7% от показателей этого года, а в машиностроении и металлообработке – 40%. Зато экспорт сливочного масла (23,5 млн кг) был на высоте – Латвия в этой области заняла 4-е место в Европе и 6-е в мире! Но масло, как мы помним, последующую биографию Улманиса «умаслило» не особо…

НЕСБЫВШИЙСЯ ПРОГНОЗ

А вот еще исторический штрих сентября 1932 года, актуальный и для дня сегодняшнего. «Латвийский министр народного просвещения А. Кенин, бывший в царской России военным цензором, теперь систематически преследует все русское. На прошлой неделе министр явился в русскую школу в Двинске и начал экзаменовать учащихся по истории латышского народа. У одной ученицы 4-го класса Кенин спросил: «К какой национальности вы себя причисляете?» Девочка ответила, что причисляет себя к русским. «Значит, к большевикам?» – спросил министр образования. Ученица объяснила, что имела в виду русский народ, а не большевиков. Но этот ответ не смутил Кениня: «Значит, если бы вам дали в руку винтовку, вы обратили бы ее против латышей?»

В таком же духе министр беседовал и с другими учениками. Скандальное поведение бывшего царского цензора вызвало в «меньшинственных» кругах Латвии негодование. («Последние Новости», Париж, 30 сентября 1932 года, цитируется по газете «Сегодня»). Получается все идет по кругу. (Интересно также, что город Двинск, утративший свое название в 1920 году, стал Даугавпилсом. Но и в 1932-м о нем писали как о Двинске). Вместе с тем стоит заметить, что в Первой Латвийской Республике действовали школы для восьми национальностей с преподаванием на девяти языках – латышском, немецком, русском, польском, еврейском, древнееврейском, литовском, белорусском и эстонском.

С 1932 годом связан и еще один персонаж – Густавс Целминьш, который становится в этом году руководителем фашистского движения Ugunskrusts, в 1933-м после запрета на деятельность движение преобразовывается в Pеrkonkrusts. Организация ставила своей задачей национальную революцию в целях радикальной организации общества, политики и экономики в Латвии. За основу во многом брался итальянский фашизм.
«В латышской Латвии вопрос о меньшинствах не будет существовать… Это означает, что мы безоговорочно отказываемся от буржуазно-либеральных предрассудков по национальному вопросу, отказываемся от исторической, гуманистической или других ограничений в достижении единственной истинной цели – блага народа Латвии… Мы считаем, что единственное место в мире, где могут жить латыши, является Латвия… (Как оказалось, не единственное – прим.)

Одним словом, в латышской Латвии будут только латыши», – поучал Целминьш. Во время правления К. Улманиса этот «герой» был приговорен к трем годам тюрьмы за антигосударственную деятельность. После отбытия наказания в 1937-м его вышлют из Латвии. В настоящее время в стране функционирует «Центр Густава Целминьша» – организация латышских национал-радикалов, пропагандирующих, согласно уставу, идеалы Целминьша. Но на подобных персонажах заканчивать статью о 1932-м как-то не хочется. Лучше отметить его как год, когда Латвия принимала участие в летних Олимпийских играх в Лос-Анджелесе и завоевала одну серебряную медаль. Она досталась легкоатлету Янису Далиньшу (спортивная ходьба на 50 км). Через 80 лет на Олимпиаде в Лондоне у Латвии будут две медали – золотая в BMX и бронзовая в пляжном волейболе – тех видах олимпийского спорта, о которых в году 1932-м представления еще не имелось.