Сегодня в Нью-Йорке проживает Александр Сиротин, публикации которого о легендарном ГОСЕТе (Государственный еврейский театр) в журнале ЧАЙКА, безусловно, достойны внимания. Дело в том, что в ГОСЕТе в свое время играла мать Александра – Нехама Сиротина.
Благодаря Алексею Грановскому, а позднее Соломону Михоэлсу Московский еврейский театр в 1920-х-1930-х годах стал центром еврейской культуры всего Советского Союза, и даже Европы. Однако доказать это непросто – большинство пьес, написанных для ГОСЕТа и поставленных там, никогда не публиковались, а архив театра, переданный в музей им. Бахрушина (Москва), был уничтожен в результате пожара (1953), похоже, не случайного.
В январе 1929 года ГОСЕТ вернулся с гастролей по Германии без своего худрука, Алексей Грановский остался за границей.
«В советской печати его имя если и упоминалось, то только негативно, а я помню, сколько было благоговения в голосе старых еврейских актеров, когда в узком кругу произносилась фамилия «Грановский», – пишет А. Сиротин.
После возвращения Еврейского театра в Москву, новым художественным руководителем был назначен Соломон Михоэлс, превративший театральную школу при ГОСЕТе в четырехгодичный театральный техникум. Но и здесь нельзя было избавиться от таких предметов, как марксистско-ленинская философия, политэкономия, история КПСС. Нехама Сиротина рассказывала сыну, как однажды в театр на спектакль «Разбойник Бойтре» пришёл один из высших партийных хозяйственников и верный исполнитель воли Сталина Л. Каганович:
“Это был страшный 1937 год, когда миллионы людей оказывались в лагерях. Каганович тоже приложил к этому руку. И вот он пришёл за кулисы: Мне стыдно”, – говорил он. – “Посмотрите на меня: я еврей, сын еврея. В нашем роду все были гордые, сильные, здоровые. А вы показываете нам евреев сутулых, слабых, хромых. Вы должны вызывать в публике чувство гордости за настоящих и прошлых евреев. Где наши храбрые Маккавеи? Где поднявший восстание евреев против римлян Бар Кохба? Где биробиджанские евреи, сами строящие новую жизнь?”
Вопросы прозвучали приказом. Михоэлс тут же заказал драматургу С. Галкину героико-романтические пьесы «Бар Кохба» и «Суламифь». А поэт и драматург Перец Маркиш принёс в театр пьесу «Семья Овадис». Параллельно Михоэлс начал работу над пьесой «Тевье-Молочник» по Шолом-Алейхему. В «Семье Овадис» рассказывалось о жизни в Биробиджане – Еврейской автономной области, искусственно созданной на юго-восточной окраине Сибири (1928) по инициативе М. Калинина. Но даже в лучшие годы в Биробиджане проживало не более 20 тысяч евреев-поселенцев, хотя там выходила еврейская газета, работал еврейский театр. «Счастливую» жизнь евреев в Биробиджане воспевал кинофильм «Искатели счастья».
«...Госетовская постановка «Тевье-Молочника» вошла в историю мирового театра, как и «Король Лир». Михоэлс в роли Тевье был настолько потрясающим, что через много десятилетий бывшие актёры театра, и в их числе моя мама, рассказывали о его игре, иллюстрируя рассказ жестами Михоэлса, его интонациями», – вспоминает Сиротин.
В самом лихом 1937 году Михоэлс стал неоспоримым главой советского еврейства, что, однако, не защитило от сталинской расправы, скорее предопределило трагический исход. Пользуясь своим авторитетом, Михоэлс много раз спасал от ареста еврейских писателей, композиторов и художников. Московский еврейский театр во главе с его руководителем воспринимался бастионом еврейской культуры. Но избежать арестов оказалось невозможно. Помимо этого, студентам и преподавателям поступали настоятельные предложения от органов следить друг за другом.
Некоторые так и поступали. Их трудно осудить – время было особое, но и оправдать тоже трудно. В архиве КГБ сохранились документы, согласно которым глава НВД Берия давал приказ «разоблачить антисоветский заговор» режиссёра Соломона Михоэлса и писателя Исаака Бабеля, арестованного в мае 1937-го по обвинению в «шпионаже». Бабеля под пытками заставили подписать показания на Михоэлса и кинорежиссёра Эйзенштейна. Но арест Михоэлса отдалила Вторая мировая война. Когда в октябре 1941-го немцы подошли к Москве, началась массовая эвакуация, ГОСЕТ эвакуировали в Куйбышев, затем в Ташкент, где Михоэлс вместе с режиссером Уйгуром поставил спектакль «Муканна» на узбекском языке. Ставились также пьесы военной тематики. В Еврейский театр тогда влилось много беженцев из Польши, Румынии, стран Восточной Европы. Перед возвращением в Москву Михоэлс работал над постановками: «Принц Реубейни» Бергельсона и «Фрейлехс» Шнеера-Окуня.
Несмотря на насыщенность творческих планов, связанных с театром, в период войны Михоэлс много времени уделял работе в Еврейском антифашистском комитете (ЕАК). В это время, впервые после Октябрьской революции, в СССР перестали делить евреев на рабочих и буржуазию. Евреи по обе стороны океана стали «братьями и сёстрами». Не классовыми врагами, а единым народом, хотя и живущим в разных странах, – делает акцент Сиротин. В задачу председателя ЕАК Михоэлса входило изменить антисоветский настрой американских евреев. Факт того, что он никогда не был членом КПСС, в данном случае пришелся очень кстати. Свою роль сыграла и приманка Сталина, связанная с созданием еврейской автономии в Крыму. Но в 1952 году Сталин обвинит во всем Молотова:
«Чего стоит предложение Молотова передать Крым евреям? Это грубая политическая ошибка товарища Молотова. На каком основании товарищ Молотов высказал такое предложение? Товарищу Молотову не следовало быть адвокатом незаконных еврейских претензий на наш Советский Крым». (Тайная политика Сталина, 2001 г., с.684).
А тогда, в 1943-м, вместе с Михоэлсом для сбора денег в пользу Красной Армии в США отправили еврейского поэта и тайного осведомителя КГБ в одном лице Ицика Фефера. Послушать Михоэлса собирались десятки тысяч человек. Очевидцы отмечают, что он производил грандиозное впечатление на аудиторию. После таких митингов, проходивших на стадионах, женщины снимали с себя драгоценности и отдавали их в помощь Красной Армии. В итоге было собрано 16 млн долларов. На митинге в Карнеги-холл в Нью-Йорке толпа хлынула на сцену, чтобы задушить Михоэлса в своих объятиях, – сцена не выдержала, пол подломился, Михоэлс и еще кто-то, кто был ближе к нему, рухнули вниз, при этом Михоэлс сломал ногу, и в таком состоянии, на костылях и в кресле, передвигался дальше по Америке, Мексике, Канаде…
Всемирно известного театрального режиссера и еврейского общественного деятеля Соломона Михоэлса убьют 12 января 1948 года в Минске. Сотрудники КГБ замаскируют злодеяние под несчастный случай – гибель в автокатастрофе. Причины, по которым аресту и судебному процессу Сталин предпочел тайное убийство, обсуждаются до сих пор. По одной из версий, устранение Михоэлса стало первым шагом в разгроме ЕАК. В этом убийстве также видят один из этапов борьбы двух партийных кланов: с одной стороны Берии и Маленкова, с другой – Молотова и, поддерживающих его Микояна, Кагановича, Андреева.
Театральные критики из числа современников Михоэлса признавали, что созданный им образ короля Лира, сказавшего «отверженным быть легче, чем блистать», неподражаем.
…Опасности таятся на верхах,
А у подножья место есть надежде.
О, ветер, дуй! Ты стер меня во прах,
Мне больше нечего тебя бояться!
В год расправы над Михоэлсом (1948) произошло исключительно важное по своей значимости событие: началась жизнь самостоятельного государства Израиль и евреи, наконец-то, обрели свою родину.
