Сомнение подкреплялось тем, что имеется письменное свидетельство известного даугавпилсского краеведа Г. Маймина (ныне покойного), где он, перечисляя тех, кто обитал в разное время в указанном доме, при упоминании семьи Вовси (Михоэлса), пользуется словосочетанием «принято считать». Список, выполненный  Майминым от руки, включает такие сведения: «Дом №4 по улице Постоялой (ныне ул. Михоэлса) построен в 1890 году. Дом каменный, одноэтажный, с садом. В начале XX века – дом Руткевича. В 1913 году в своем собственном доме жил городской санитарный врач Мамет Александрович Руткевич, а также зубной техник И.И. Мусолович (вопрос: почему Маймин не сообщает, что до 1905 года в доме проживала и семья Вовси, которая затем переехала в Ригу? – Прим. авт.). В 1925 году дом приобрело Латышское общество. В начале 30-х годов в доме располагалось Латышское общество, ресторан с садом, библиотека, 13-й отряд латышских скаутов. После постройки "Виенибас намс" в 1937 году туда переехало Латышское общество, ресторан, а библиотека – в городскую библиотеку. Дом тогда использовался для жилья и других служб: здесь размещалась квартира старшего лесничего Р. Фолкманиса. После Второй мировой войны здесь организовали детские ясли №2. Принято считать, что в этом доме 16 марта 1890 года родился советский актер и режиссер С. Михоэлс, о чем сообщает мемориальная доска с барельефом…» (Сегодня здесь работает специальный детсад №2.)

Обратившийся в газету «СейЧас» краевед указывает также на совпадение года рождения С. Михоэлса с годом постройки дома – 1890-й. «Этот дом правильнее считать условным местом рождения Михоэлса. Но Михоэлс, безусловно, родился в этом квартале. Дома там, кажется, погорели в Первую мировую войну…» – предполагает посмевший усомниться.

За прояснением ситуации мы обратились к заместителю директора Даугавпилсского краеведческого и художественного музея Л. Жилвинской, которая при ответе сослалась на то, что мемориальная доска, информирующая, что именно в этом доме родился С. Михоэлс, впервые была установлена в 1967 году. Тогда же в Даугавпилс приезжали две дочери Михоэлса. По ее убеждению, такая доска не могла быть установлена без ведома и утверждения инспекции по охране памятников культуры, также на этот счет должно было быть решение Горсовета.

Возможно, подумала газета «СейЧас», в пользу того, что в доме № 4 на ул. Постоялой появился на свет талантливый сын еврейского народа, могут свидетельствовать воспоминания («Воспоминания о детстве и юности С.М. Михоэлса») брата-близнеца С.М. Михоэлса – адвоката Ефима Михайловича Вовси (1890–1969) и обратился к ним. «Я появился на свет Божий на полчаса раньше моего брата Михоэлса. Я был, таким образом, на полчаса старше его. Я поспешил. Это случайность, и такова моя судьба. Говорят, я напрасно поспешил. Он, очевидно, за эти полчаса успел впитать больше ума, мудрости, таланта из соков матери и отца», – пишет Е. Вовси. Надо сказать, что братья-близнецы внешне не походили друг на друга, в многодетной семье Вовси (восемь братьев и сестра) они стали самыми младшими. Ефим Михайлович признается, что первые годы детства почти полностью выпали из его памяти, то есть можно предположить, что он не помнил дома, в котором родился. Близнецов «вскормила мамка-кормилица, женщина простая, экзальтированная до сумасбродства». «Быть может, это обстоятельство имело какое-то влияние на формирование темперамента Михоэлса», – предполагает  Е.М. Вовси.

Отец этого семейства, беззаветно любя своих детей, вкладывал все силы и средства в их образование. Трое из старших братьев были определены в средние учебные заведения. «При существующей в то время процентной норме, ограничивающей поступление евреев в средние и высшие учебные заведения, их пришлось направить в другие города, так как в Двинске, где мы жили, было лишь одно реальное училище, куда доступ для евреев был почти закрыт». Далее Ефим Вовси утверждает, что обремененный большой семьей его отец «не был богатым человеком». Признавая, что плохо помнит первые годы своего детства, Е.М. Вовси тем не менее вспоминает, «что в ранние годы (так, лет с четырех) Михоэлс был мальчик живой и очень шаловливый», что к пяти годам они бегло читали по-еврейски и по-русски, хотя грамоте их никто не обучал. Чтению на русском способствовали частные уроки – учитель русского приходил к старшим братьям, а также прогулки с матерью, описание которых представляет особый интерес. Выходя в город, мама близнецов брала их с собой. «Женщины в то время носили длинные платья со шлейфом. Мы, как два верных пажа, носили сзади ее шлейф. Руки у нас заняты. Бегать и шалить было невозможно. И все наше внимание привлекали вывески магазинов, написанные на русском языке. И вот, прогуливаясь с мамой по городу, мы начали с ее помощью читать по складам эти вывески, а отсюда уже был один шаг к чтению начального учебника по русской грамоте. То есть все-таки кое-что из своего раннего детства Е.М. Вовси припоминал.

Так, любопытны его воспоминания о «хедере», где наряду с прочим акцентируется внимание на прозвище, которое братьям Вовси присвоили в период учебы в этом заведении. Уточним, что в хедер их определили, когда обоим было по шесть лет. «Нам (мне и Соломону) дали одно прозвище, весьма странное для нашего возраста. Нас прозвали "Пъяницы". В летние жаркие дни мать давала по копейке каждому с тем, чтобы мы могли выпить по стакану газированной воды с сиропом. В доме, где находился наш хедер, помещалось заведение, которое производило такие напитки и торговало ими. Заведение носило громкое название "Завод минеральных вод". И вот, бывало, днем я говорил Соломону Михайловичу с оттенком юмора: "Ну, Шлоймка, пойдем выпить". Отсюда и прозвище…» Как видим, воспоминаний хватает. К сожалению, описание родного дома выпадает из их числа. Хотя на одно упоминание газета «СейЧас» все-таки натолкнулась. Оно предваряется воспоминаниями Е.М. Вовси о действовавшем в Двинске русском театре, когда перечисляются фамилии актеров, приезжавших на гастроли, примечательно, что речь идет о 1890-х годах! Брат Михоэлса пишет, что в то время на Соломона большое влияние оказал также еврейский фольклор – игра еврейских скоморохов «Пуримшпиль» (Пурим – древний еврейский праздник, шпиль – игра). Кстати, день рождения близнецов Вовси приходился как раз на Пурим. В семье праздник всегда отмечался весело, устраивались представления, главным исполнителем был «мальчик Михоэлс». А публикой – родители, родственники и соседи. И вот далее следует упоминание о быте: «В нашей квартире были антресоли, состоявшие из передней и одной комнаты, довольно большой, но с низким потолком (в этом случае антресоли – верхний полуэтаж дома, встроенный в объем основного этажа для увеличения полезной площади квартиры. – Прим. авт.) В этой комнате устраивались наши спектакли». Почему Е.М. Вовси пишет «в нашей квартире»?..

В то время как, со слов племянницы С. Михоэлса Л.М. Вовси, двинское детство братьев прошло «в доме отца». Биографию Михоэлса исследовал и Матвей Гейзер, объясняющий, что человек, решившийся посвятить себя театру, принял сценический псевдоним Михоэлс («Сын Михаила») в память о своем отце. Гейзер информирует, что в начале XIX века Вовси оказались на землях, доставшихся Российской империи вследствие очередного раздела Польши. «Жили они вблизи города, возникшего рядом со старой крепостью Динабург». С течением времени менялось не только название города, но и названия его улиц. Так, улица, названная именем Михоэлса (1990), когда-то была Постоялой, в 1935 году ее переименовали в Айзсаргу, а в 1940-м улица была названа Молодежной (Яунатнес). 

«В XIX веке здесь, в доме № 4, жила семья Михеля Вовси – среднего сына Мейера Вовси, бедного местечкового ремесленника, который к тридцати годам стал богатым лесоторговцем и помещиком, управителем имения графа Зиберга-Плятера – одного из видных в середине XIX века польских аристократов. Михелю Вовси досталось от отца небольшое мебельное предприятие, что позволило безбедно жить его семье, где было уже шестеро детей. В марте 1890 года ожидалось появление на свет еще одного ребенка. Родители надеялись, что Бог дарует им девочку, которую они хотели назвать Эсфирью. Бог, впрочем, рассудил иначе, и 16 марта 1890 года Михель Вовси стал отцом… еще двоих сыновей, Хаима и Шлиомы – будущего Соломона Михоэлса. <...>  У отца большой семьи домовладельца Михеля Мейеровича долго не было денежных забот. Головокружительные глубины Ветхого Завета, таинственные иносказания библейских притч – вот что по-настоящему волновало его душу. Погруженный в изучение Торы, Михель Вовси проглядел экономический и политический кризис, охвативший Россию в канун 1905 года. Познав горечь разорения, семья Вовси переехала в Ригу, где в то время уже учились старшие сыновья». 

Так что в доме № 4 на ул. Постоялой однажды родился-таки еврейский гений. Жаль, что фотографии семейства Вовси на его архитектурном фоне, по всей вероятности, не существует. В то же время на просторах Интернета обнаруживается старая черно-белая фотография, на которой этот дом походит на деревянный. Если это так, то здание перестраивалось, возрождаясь уже в каменном облике. Как бы то ни было, после отъезда из Двинска Соломона ждала совсем другая жизнь. Окончив Реальное училище в Риге, братья-близнецы поступят на юридический факультет Петроградского университета, но вскоре один из них страстно увлечется занятиями в театральной студии. Студию переведут в Москву, она превратится в Государственный Еврейский Театр, художественным руководителем, режиссером и ведущим актером которого станет Соломон Михоэлс, сумевший создать собственный стиль в актерском искусстве, свою систему – материал изучал, как социолог, в образы вникал, как психолог, процесс осмысливал, как искусствовед. Неудержимая натура Соломона рвалась вперед и вперед, в то время как двинское «газированное» детство оставалось все дальше и дальше.