Протекция гласит, что он назначен управляющим динабургской комиссариатской комиссией, в связи с чем, повышается в звании и становится подполковником. По прибытии в Динабург, новый управляющий в первый же день нагнал трепет на всю комиссию и «сразу наступил жестокою, неумолимою пятою на все отрасли своего управления»*. В отношении динабургского общества он начал держать себя заносчиво и высокомерно. Даже в крепостном военном соборе отделил для себя и своего семейства левый клирос, обил его красным сукном и запер на замок. В общем, птица высокого полёта.

 

Александр Антонович, едва вступив в должность, постарался рассорить между собой всех членов присутствия комиссии, а по возможности и всех чиновников. Для этого он передавал одному (по секрету!), что будто бы говорил о нём другой. И наоборот. В итоге окружил себя лазутчиками и шпионами из числа тех подленьких личностей, в которых не бывает недостатка ни в одном учреждении и которые всегда ползают и подличают пред начальником.

 

«Это было страшное время для динабургской комиссариатской комиссии», - пишет в своих воспоминаниях Теобальд.

 

В один из дней подполковник поручил своему надворному советнику Шредеру заготовить на коммерческом праве, как тогда говорили, полтора миллиона аршин холстов для комиссии. Такого рода материал использовался в пошиве одежды для служащих или военных. Закупка длилась довольно долго. Холсты, по мере их приобретения, доставлялись в город и оседали на складе. Когда Шредер доложил своему начальнику Н-скому, что поставка завершена, последний потребовал от советника ни много, ни мало – 2000 рублей. При этом он категорически заявил: в случае неуплаты этой суммы (а попросту говоря – взятки) подполковник сделает так, что поставленные в Динабург холсты будут забракованы, а их заготовитель предан суду.

 

Шредер не на шутку испугался. И в течение двух недель обивал порог кабинета Н-ского с мольбами и просьбами пощадить. Или хотя бы снизить суммы непомерной взятки. Но подполковник был неумолим, не уступал ни гроша и даже напротив – «жал Шредера изо всех сил и даже назначил свидетельствующую комиссию из лиц, рабски ему послушных, с непременным приказанием забраковать все холсты». Шредеру ничего не оставалось, как занять эти громадные деньги, которые ему одолжил купец Рашпиль. Н-ский получил требуемую сумму, после чего приёмная комиссия «нашла холсты в отличном качестве и выдала Шредеру квитанцию в приём их».

 

Казалось бы, на этом дело должно было и закончиться. Но не таков был Шредер, чтобы оставлять безнаказанным чиновничий беспредел. Спустя некоторое время он от имени своей жены послал прошение вышестоящему по служебной лестнице Храпачову, в котором подробно описал злоупотребление и взяточничество управляющего Н-ского и просил о возврате последним купцу Рашпилю 2000 рублей. Храпачов командировал в Динабург чиновника Соколова для проверки. Однако Н-ский чем-то угодил ревизору, и Соколов обвинил Шредера во лжи и поклёпе.

 

Возмущённый таким поворотом дела и понимая, что Н-ский хитёр как лис, Шредер послал новое прошение к генерал-кригскомиссару, которого просил о назначении на следствие другого, более беспристрастного чиновника. В Динабург приехал другой следователь по фамилии Греков, но и тот, в угоду Н-скому, «донёс, что Шредер, подученный врагами Н-кого, которых здесь тьма и которые задались мыслью погубить управляющего за его строгость и бескорыстие, клевещет на него и что забракованные холсты будто бы вывезены из комиссариатской комиссии и на место их поставлены новые».

 

Бороться, так бороться до конца: задетый за живое подчинённый послал жалобу и на второго следователя, в которой пытался доказать, что он и не думал переменять холстов. «Что в Динабурге он не мог найти полтора миллиона их, а для доставления из великороссийских губерний мало не только двух недель, но и двух месяцев; наконец, самое главное то, что по комиссариатским книгам значится только один вход транспорта с холстами на комиссариатский двор; выхода же его из оного и вступления нового транспорта с холстами не значится вовсе».

 

Настало время испугаться управляющему. Скумекав, что своего подчинённого просто так не запугать, и что жалобы да прошения с его стороны будут продолжаться, Н-ский поехал в Петербург. Однако в столице его ждал неприятный сюрприз: ему лично предъявили новый донос Шредера и сказали, что в Динабург для тщательного следствия командируется полковник Волков. Н-ский, не медля ни минуты, прямо из Петербурга написал письмо своему заместителю Бертолино, в котором уведомлял его «о командировании Волкова, и приказал немедленно подменить в транспортной книге листы и вписать в них статьи о вывозе прежних холстов и входе транспорта с новыми холстами; а так как холщевой сорт (склад) опечатан ещё первым следователем, впредь до решения генерала-кригскомиссара, то приказать коллежскому асессору Точиловскому и помощнику его Короленко поднять ночью потолки и вытащить оттуда все те негодные холсты, которые служат для хозяйственных оборотов комиссии.

 

Кроме того – члену присутствия статскому советнику Ретвигу во всё время ревизии ходить за Волковым и плакать, жалуясь на негодных доносчиков, которые смеют чернить комиссию, доведённую подполковником Н-ским до такого отличного, образцового состояния».

 

Чем же закончилось это комиссариатское дело – мы расскажем вам во второй части нашего цикла «громких дел».

 

*Все цитаты взяты по источнику: Теобальд, «Динабургское комиссариатское дело».